Жизнь и творчество дизайнера А.В. Сахновского

Корабли его судьбы

В январе 1920 года французский миноносец уносил его, рядового врангелевской армии, прочь из настороженного белого Крыма. Интересно, был ли тот миноносец крупнее кузеновой яхты «Иоланда»? Двоюродный брат Алексея Сахновского, сахарозаводчик Михаил Иванович Терещенко, приобрел её в сентябре 1911 года. «Иоланда» считалась второй по величине частной яхтой в мире. Её содержание ежемесячно обходилось в 20 000 тогдашних полновесных американских долларов. А ещё кузену принадлежал голубой бриллиант величиной в 42,92 карата, так и звавшийся «Терещенко». Бриллиант, увозимый из России самим Сахновским, весил всего 5,5 карата. В новой жизни он станет его единственным начальным капиталом.

Терещенки были одной из богатейших фамилий Европы. В начале ХХ века им принадлежало 150 тысяч десятин земли, добрый десяток сахарных заводов, винокурни. Любопытно, что зачинатель династии сахарозаводчиков, Артемий Яковлевич Терещенко, был из чумаков – торговцев солью. Каждому из трёх сыновей Артемий Яковлевич роздал по сахарному заводу, с непременным условием: 80% прибыли отчислять в благотворительный фонд. Так и повелось. Собственно, и дворянство царь Александр II своею «поспешествоющею милостию» присвоил Артемию Яковлевичу за благие дела указом от 12 мая 1870 года. Благотворителями Терещенки были знатными. По самым грубым подсчётам, на возведение в Киеве лечебниц, училищ, богаделен и ночлежек потратили 2,5 миллиона рублей. Для сравнения, дорогущий 95-сильный Mercedes, записанный в заводских книгах 1913 года за Terestschenko, Kiew (не исключено, именно на нём и катали маленького Алексея Сахновского) обошёлся в 11 500 рублей.

В 1899 году к 80-летию главы рода, Николы Артёмовича Терещенко, городские власти преподнесли необычный подарок: переименовали улицу Алексеевскую в Терещенковскую. Там, в доме № 17 прошли детство и юность Алексея Сахновского. Прошли, как дизайнер признался редактору знаменитого альманаха Automobile Quarterly Беверли Рэ Каймзу, в окружении британских нянек, французских гувернёров и русского шофёра.

«Интерес к машинам проснулся у меня где-то в 1912 году. Я был заинтригован паровым Serpollet своего дядюшки и всевозможными Opel, Austro-Daimler и Mercedes кузенов».

О прошлом говорить не хотелось. Но редактор Automobile Quarterly настаивал, и Алексей Николаевич пустился в воспоминания, придавая событиям почти театральный драматизм.

Революция. Убийство царя. Месяц спустя свел счёты с жизнью отец. Большевики в Киеве: «В шесть вечера наступал введённый красными комендантский час. (…) Единственным звуком, доносившимся извне, был грохот арестантских фургонов. Это означало, что ещё кого-то повезли на допрос или пытки, возможно, даже моих знакомых или друзей. Этот ритмичный звук завладевал мною. (…) Становилось невыносимо».

Уходя добровольцем к Врангелю, ведал ли он, как повернётся судьба? Эмиграция. «Поначалу тяжко было смотреть на разношёрстную парижскую публику, беззаботно вытанцовывающую чарльстон и блэк-боттом под завывания гавайской музыки».

Многочисленные парижские дядюшки и тётушки вовсе не горели желанием его опекать. Тогда он поступил на инженерный факультет Лозанского университета, а затем – в брюссельскую École Arts et Métiers. Устроился помощником чертёжника в кузовное ателье Carrosserie Van den Plas за 750 франков в месяц ($18). Единственное, что оставалось при нём – его аристократические замашки, неутолимая тяга к красивой жизни. Уже достигнув в Van den Plas высокого положения, он устремил взоры за океан. Но он не собирался прибегать к обычному способу переселения в Америку: по квоте, на душной нижней палубе закопчёного пакетбота, с унизительным карантином на острове Эллис. Только на шикарном пароходе, с подписанным контрактом в кармане и желательно – с встречающей в порту прессой.

Именно так и сложилось. «Человек без родины», как о нём известили местные газеты, ступил на американский берег 22 октября 1928 года. С доставившим его кораблём у них были в чём-то схожие судьбы. Огромный трёхтрубный лайнер Leviathan в прошлой жизни назывался Vaterland и был спущен на воду с гамбургских верфей Blohm und Voss ещё в 1913 году. Его угораздило оказаться в американском порту в тот момент, когда Штаты вступили в мировую войну. Судно немедленно реквизировали, а всю команду отправили в концлагерь. Сменили название, и теперь уже американский Leviathan начал возить в Старый Свет войска: единовременно лайнер брал на борт до 14 000 пехотинцев. После войны судну так и не удалось полностью восстановить былой лоск. Но Сахновский был счастлив!

Ему несказанно везло. Задержись он на год, встреча с новой родиной была бы омрачена биржевым крахом. За этот год он наберёт ход, который не смогут затормозить никакие финансовые потрясения. Ну а Carrosserie Van den Plas, откуда он начал разбег, обанкротится в 1935 году вслед за банкротством основного заказчика – бельгийского автомобильного завода Minerva.

Хотя в Штаты Сахновский прибыл уже именитым дизайнером, по-настоящему громкую славу ему принесёт победа в конкурсах элегантности в Париже и Монте-Карло в 1930 году с автомобилем Cord L-29, для которого Hayes Body Company построила кузов по его лекалам. По правилам подобных конкурсов, владельцы сами обязаны были пригонять на них машины. Так Сахновский на время стал «владельцем» шикарного купе стоимостью в немалые $15 000. Высший шик, о каком только он мог мечтать! Причём обратно в Европу его понесёт всё тот же Leviathan.

Семейный бриллиант

Обычно он представлялся на французский манер: «Де Сахновски». Точнее, «граф де Сахновски». Красавец ростом 183 см, стильно одетый, с безукоризненными манерами и таинственным русским прошлым – настоящий граф! Американский эстеблишмент, падкий на всё аристократическое, просто млел. Как известно, в Грузии всякий – князь. Кто станет вникать в нюансы генеалогии? Меж тем, прадед Сахновского был возведён в потомственное дворянство со всем потомством по мужской линии. А Алексей состоял в родстве с графами по линии матушки, Ефросиньи Николовны. Таким образом, наследовать титул графа будущий дизайнер не мог.

Из блога в блог повторяют про его отца, мол, тот был тайным финансовым советником при Николае II. Да ещё служил в годы Первой мировой войны комендантом станции Новый Порт, заведующим Петроградской портовой таможней и председателем комиссии по приёмке автомобилей, поставляемых союзниками.

Не многовато ли… для доктора медицины? В справочных книгах Киевской губернии легко отыскивается Владимир Никитович Сахновский, член многочисленных правлений и комитетов медицинских обществ. Как Председатель комитета Вспомогательной медицинской кассы, учреждённой Я.А. Чистовичем, он даже принимает просителей по своему домашнему адресу! Когда началась война, доктор Сахновский открыл в Киеве частную практику. Ему помогала жена, тоже медик.

Чего нельзя отнять у Алексея Владимировича Сахновского, так это умения высоко себя нести. Первое время в Париже он по наивности обходил редакции модных журналов со своими эскизами нарядов – у него и в мыслях не было заниматься автомобилями. Только мода! Даже в Carrosserie Van den Plas он поступил с этими эскизами – других не нашлось!

Обстановка в бюро удручала его:

«Тяжко было часами пребывать в окружении одних и тех же лиц. Как я ненавидел эти облупленные стены, скрипучие полы, чесночный запах бутербродов с салом, которыми перекусывали сослуживцы! Даже мой белый халат казался мне позорным. Но хуже всего была необходимость ходить в общую уборную, где совершенно невозможно было уединиться».

Жуир, вевер и бонвиван, Сахновский и без гроша в кармане умудрялся жить красиво. Манеры, свободное владение четырьмя языками, умение одеваться (и даже кое-что из старого гардероба, что не успело выйти из моды). Монсеньор Антуан ван ден Пляс требовал его к себе всякий раз, когда прибывали заокеанские или британские заказчики – лучшего переводчика было не найти.

Кузовной бизнес деликатен до специфичности. Агенты ателье подыскивали клиентов в барах дорогих отелей, на скачках, на светских раутах. Брюссельскому агенту Carrosserie Van den Plas Андрэ Монимэру заказчиков подбрасывала элитная проститутка, известная под прозвищем Муш.

27 декабря 1924 года Сахновского опять вызвал монсеньор Антуан. Алексей готов был высказать шефу всё, что он думает: творческой личности невозможно раскрыться в таких убогих условиях! И высказал. А шеф назначил его арт-директором (термины «дизайнер» и «стилист» в те годы ещё не использовались).

Список марок, шасси которых оснастило кузовами брюссельское ателье Carrosserie Van den Plas, огромен: Bentley, Buick, Cadillac, FIAT, Gräf und Stift, Hispano-Suiza, Imperia, Mercedes-Benz, Métallurgique, Minerva, Packard, Puch, Rolls-Royce, Stutz, Voisin. Среди клиентов был, например, Адриан Конан Дойль – сын автора рассказов о Шерлоке Холмсе. Ателье строило примерно по полтора кузова в неделю. Каждую неделю в распоряжении Сахновского оказывался новый автомобиль! Жалования арт-директора вполне хватало, чтобы провести роскошный уикенд с подружкой. Сахновский брал готовый заказ в обкатку и отправлялся туда, где бурлила жизнь. В фешенебельных отелях понимали, что молодой человек, пусть и безукоризненно одетый, не может быть владельцем такого автомобиля. Скорее, это какой-нибудь торговый агент. И всё же. Это был шик. И девушку Мадлен, ставшую его первой женой, Сахновский тоже определял как «шикарную».

Автомобили с кузовами Сахновского четыре раза подряд завоёвывали Гран-при на престижнейшем Concours d’Elegance в Монако. Ну а в пятый раз монакский Гран-при получит кузов, сделанный Сахновским уже в Америке, на кузовном заводе Hayes Body Corporation в Грэнд Рэпидз, штат Мичиган.

Стремительный модерн

Американскую почву Алексей Сахновский сдабривал заблаговременно: начал публиковаться в уважаемом нью-йоркском ежемесячнике Autobody. Платили постранично, поэтому рассуждения о тенденциях в кузовостроении он щедро разбавлял собственными иллюстрациями. Первоe приглашение не заставило ждать: в 1928 году пришло письмо из корпорации General Motors. Контракт на 6 месяцев не устроил Сахновского. На Парижском автосалоне 1928 года Сахновский забросил удочку в сторону Элдана Маколея, главы Packard Motor Co., пожалуй, самого прогрессивного американского завода престижных автомобилей. Но мистер Маколей ответил вежливым отказом:

«Вас, несомненно, ждёт большое будущее в Америке. Приедете, при случае наберите мне».

Элдан Маколей потом не раз пожалеет о том отказе. Сахновский – ни разу. Он принял предложение Hayes Body Corporation. Фирма строила кузова разным производителям: Checker, Chrysler, Continental, DeVaux, Franklin, Graham, Hupp, Marmon, Packard, Peerless, REO, Willys. Гектор Хейз даже собирался назвать очередной фасон кузовов «АльСак» в честь нового арт-директора. Главное же заключалось в другом: у Хейза были связи в Госдепе, и он пробил двухлетнюю рабочую визу для Сахновского, сверх полностью выбранной тогда иммигрантской квоты на русских. Эти два года пролетят, как одно мгновение.

Вынужден извиниться перед читателями «Грузовик-Пресс» за то, что пока ни разу не упомянул про кузова Сахновского для коммерческих автомобилей. Их и не было! Первое такое задание дизайнер выполнил в 1930 году для American Austin Car Company. Её учредители были идеалистами: думали, в период великой депрессии будет спрос на сверхэкономичные малолитражки. Купили лицензию у англичанина Герберта Остина. Дизайн заказали двум бюро: Сахновского из Hayes Body Corp. и Амоса Нортупа из Murray Corporation of America. Выбрали проект Сахновского, по его словам, поскольку «у Нортупа машина выглядела еще меньше, чем была на самом деле».

Вряд ли у Сахновского получилось иначе. Автомобилем-крохотулей немедля обзавелись голливудские комики – Бастер Китон, танцовщица-карлик Долли Крэмер. В семейство American Austin входили в том числе модели с необычными грузовыми кузовами Panel Delivery и Roadster Truck. Разнообразие не спасло компанию от банкротства в июле 1934-го. Уже под другим названием, American Bantam, она вновь обратилась к Сахновскому спустя четыре года. Тот уже открыл независимую дизайнерскую практику, однако проявил неожиданную снисходительность, запросив за работу… $300. Другому подобный демпинг навредил бы, но о Сахновском вновь широко заговорили. Впрочем, на всё у дизайнера ушло каких-то три дня.

Он завязывает отношения с крупным издателем Хёрстом, и в октябре 1933 года в первом номере мужского журнала Esquire выходит его статья про «иллюзию скорости»:

«Науку достижения этого эффекта можно описать в двух словах. Художественная обтекаемость, являющаяся предметом чистого творчества и психологии, полностью независимая от результата, достигаемого в аэродинамической трубе».

Действительно, что хорошего в том, что автомобиль, способный выжать 150 км/ч, выглядит как катафалк? Сахновского приглашают редактором отдела техники Esquire. Отличная площадка для пропаганды идей «стремительности»!

«Скорость – великий бог нашей эпохи. Посмотрите на самые быстрые автомобили, на скорые поезда, стремительные аэропланы и катера. А затем гляньте в зеркало: что видите? Всё то же старое тело, голову и конечности, те же уши, торчащие как ручки у сахарницы!»

Впрочем, сам он всегда оставался осанистым, даже когда стал набирать вес («150 кг лёгкости и грации»).

От заказчиков не было отбоя. Он самый высокооплачиваемый промышленный художник-конструктор США. Консультирует заводы Auburn, Packard и Studebaker, оформляет легковые модели Nash сезона 1934 года, создаёт часы, моторные лодки, велосипеды, радиоприёмники, кухонную утварь, мужские пижамы (всё – обтекаемой формы!). Его подход ненаучен, зато производит эффект.

Уолтер Крайслер приглашает его оформить интерьер павильона Chrysler на выставке A Century of Progress, открывающейся в Чикаго в 1934 году. Отдел White Motor Company на выставке The Great Lakes Exposition в 1936 году в Кливленде мало что оформлен Сахновским, демонстрируемые там грузовики и автобусы сделаны по его эскизам. Между павильонами ходили бело-голубые экскурсионные автопоезда – и это тоже он. Сахновский – повсюду.

В 1939 году «Субъект царского режима из России, резидент Филадельфии» Алексей Владимирович Сахновский получит американское гражданство.